Заповедник Душ

Вначале был сон. Я спустилась (именно спустилась) по канатной дороге в долину. Туманный предосенний день. Тишина и покой. Я иду по таинственному лесу, вдоль ручья, среди теней, загадочных шорохов крыльев, плеска воды и попискивания птах. Выхожу к границе сумрака и света, и застываю в восхищении: передо мной раскинулось прекрасное горное озеро, а на его берегу – старинная усадьба… Сначала родилось стихотворение. Потом – рассказ. Прошло время, появился комп, я вспомнила старый сюжет и села писать рассказ. А потом, как часто случалось, нашла в черновиках первый вариант. Итого – имеется два рассказа на один сюжет. И какие они разные!

Перед героинями обеих вариантов сюжета стоит выбор. Только осуществляют они его по-разному. Ранняя героиня пугается необратимого изменения судьбы, она не готова умереть, чтобы соединиться с возлюбленным; героиня второго варианта идет смерти навстречу с радостью.

Оба рассказа пронизаны эротизмом. В позднем варианте его больше, его можно с полным правом назвать «эротической мистикой». И очень жаль, что нельзя отметить их одновременно и как мистику, и как эротику. На мой взгляд, мистики, лиризма и драматизма в рассказах куда больше, чем эротики, и смысл куда глубже, эротические сцены – это пряная приправа к тонкому блюду.

ЗАПОВЕДНИК ДУШ

По канатной дороге в ту долину спущусь.

Мой оплачен билет, я свободна.

Мне навстречу туманом светлейшая грусть,

В тишину окунусь, и плевать, что не модно…

В безмятежность и тишь погружаюсь сегодня –

Словно камень, упавший на самое дно

Забытья, что Всевышним в подарок дано.

От шагов разлетается эхо кругами –

Экскурсант-одиночка в обнимку с дождями.

За какие грехи, за какие провинности

Удостоилась я высочайшей милости -

Здесь бродить, не пугаясь ни звуков, ни встреч,

Понимая другим недоступные речи.

Я так долго, так долго стремилась сюда,

Пробиваясь сквозь толпы и будни,

Я сбежала от всех, оттолкнув без стыда

Тех, кто с визою медлил и врал мне занудно.[1]

Что прежде только грезилось, воплощено

В деревьях, камнях, ввысь летящих кручах,

И в озерца спокойное вино,

И в тон ручья, и в абрис сизой тучи,

И в нежный сумрак пасмурного дня,

Что в память воспаленную вольется,

И в жаркий отблеск сбереженного огня,

Что во дворце дупла меня дождется. 

Там вечно хмурится суровая сосна, 

Тут горько сетует взволнованная ива,

Мне все распахнуто навстречу горделиво,

Здесь всё – фантазия, здесь всё – из сна…

Устав, присяду у лучистого ручья,

Что вольно дышит, меж камней шурша.

Ничто не бременем. Я здесь – ничья.

Я здесь – еще одна заблудшая душа,

Что хочет с деревом иль камнем слиться,

И обрести утраченный покой.

Меж синих гор мы равны меж собой,

И каждому свой сон волшебный снится.

Мой каждый самый малый шаг

Аккордом средь откосов отзовется.

Все чутко дышит моему движенью в такт.

И все же спит, и все же не проснется.

Внизу, в провале гор, лилово озерцо,

Полого вверх зелёные взбегают склоны,

Замкнув его в любовное кольцо,

И пихты древние изогнуты в поклоне.

В заповедник моей непрощённой души

Углубляюсь – что в счастье ухожу с головою,

Все дальше и дальше… В самую глушь

Увожу всех, кто связан навеки со мною.

И если рядом, друг, ты следуешь незримо,

Не взбаламуть ручья прохладный глянец,

Не надломи в неведенье счастливом

Живых ветвей застывший танец.

Мне любить будет сладко в заказнике душ,

В хор ветров отдаленных легко проникая.

Ты затихшего времени сон не нарушь,

Заповедника музыку полной грудью вдыхая.

И такая до боли желанная глушь,

И такая до боли звенящая тишь.

Нам брести и брести в Заповеднике Душ,

Мне б убить и забыть повседневности мышь…

Но вот истекает отмеренный срок,

Тяжко звякнут канаты, бег замедляя.

И одной из любимейших мною дорог

В шумный мир возвращаюсь из тихого рая.

 
[1] [1] Здесь и далее: перевод с олеорского Софи Шульруфер.