… Лора купалась в золотистом море и не могла сбросить дрёму. Ослепительные волны качали её, то подбрасывали вверх к чьим-то пронзительно ясным глазам, то мягко опускали вниз, в туманное марево. Вдруг ясные глаза скорбно нахмурились, скрылись за густым и сумрачным частоколом ресниц, и откуда-то снизу, из густого тумана, как чертик из табакерки, вынырнул как всегда элегантный, благопристойный и подтянутый Лион. Он стягивал майку и поглядывал на себя в бездонную пропасть настенного зеркала.
— Жене Полковника нельзя быть такой экстравагантной! – выговаривал он и, выпячивая грудь, любовался своим гладко выбритым лицом. – Бургомистр снова делал мне выговор за тебя! Кому это понравится? В конце концов, кто должен нести ответственность за твоё воспитание? Я или он?
Его голос звучал чётко и раскатисто, и Лора поёжилась.
— Я думаю, отдых в горах пойдёт тебе на пользу, — продолжал греметь голос. – Я узнавал – экскурсионное бюро гарантирует полную защиту от мятежников, но я всё же приеду и лично убедюсь… нет, убежусь…
Потом Лион, растянув губы в ослепительной заученной улыбке, расставил руки и пошёл к ней…
Лора в ужасе вздрогнула – и проснулась. Яркое солнце било сквозь не зашторенное окно, зайчики дрожали на стенах, прыгали по подушке. Ни шороха, ни звука не раздавалось в Доме, только громко и наполнено билось сердце.
Она сладко потянулась, легко вскочила с постели и, нагая, направилась прямо к солнцу. Распахнула окно – и вскрикнула в испуге и восхищении: окно обрывалось в пропасть… А там, внизу, в невообразимой дали, сияло, мягко мерцало, исходило перламутровым светом то самое Горное Озеро. Оно отражало небо, и, казалось, смотрело на Лору добрым, мудрым оком. Вниз, к самой его поверхности, по крутизне сбегали нетерпеливые, шаловливые, причудливо изогнутые сосны и ели в голубом лишайнике. Ветерок вдруг пронёсся стремительно, взволновал гладь, взъерошил волосы Лоры, погладил по руке, будто приветствуя; заворчал ближний дуб, заходили ходуном тени по белой стене.
«Внизу, в провале гор, лилово Озерцо, и круто горные взбегают склоны,
Замкнув его в любовное кольцо, и сосны древние изогнуты в поклоне…»
Лора вспомнила разом всё, сердце защемило от радостных предчувствий…
— Мой Король… — шепнула она.
Где же он? Работает над акварелью? Лора подбежала к двери в ателье и заглянула внутрь.
— Король! – робко позвала она, но и тут было пусто.
Здесь тоже царило солнце, но сквозь прозрачную стену открывался вид в противоположную сторону. Лора очарованно смотрела на полого уходящую вдаль боковину холма, заросшую тёрном, свободно раскинувшимися краснеющими дубами и кудряшками шиповника в оранжевых гроздьях. Кое-где выглядывали бурые лысые взгорки, ближняя часть поляны пряталась в глубокой тени от Дома, и туда, вниз, прихотливо петляя, по волнистым лощинам бежала узкая тропинка, спеша напиться чистейшей воды у маленьких озерков, рассыпанных, словно бусины с ожерелья нервной красавицы.
Лора приветственно кивнула Тропинке, Деревьям, Озеркам, словно старым знакомым. Она походила по комнате, растерянно обнаружила на единственном стуле свою аккуратно сложенную одежду, абсолютно чистую, безо всяких намёков на краску, и только теперь заметила, что нага. Лора оделась. На этюднике остался незавершённый набросок. Обнажённая девушка на низком красном диване, сладострастно прикрывшая глаза в ожидании чуда. Да он великолепный художник!
Как тихо! Ни звуков шагов, ни шёпота, ни стука, ни смеха. Где же её юный любовник, где Король и Хозяин этих мест? Где все остальные люди, его друзья и подданные? Разошлись по своим домам? Ведь где-то здесь, в горах, спряталась Страна Даз. А может, все ещё тихо-мирно спят после бурной бессонной ночи, ночи любви?
На столике Лора обнаружила завтрак на подносе: аппетитная глазунья с ветчиной, белый хлеб с маслом, и на отдельной тарелочке – свежайшие алые помидоры, в капельках росы, и ещё – в термосе очень горячий кофе с молоком, а к нему – кусочек пирога с яблочным джемом.
Радость захлестнула Лору. Да он где-то здесь. Может, в саду, или в огороде – откуда же иначе эти свежесорванные помидоры? Или на кухне – балагурит с поварятами, продумывает меню на день.
Счастливая Лора села прямо на пол, поставила поднос себе на колени и съела всё до последней крошки. Кофе был чудесен.
— Спасибо, ты очень заботливый Король. Но где же ты? Твоя подданная сходит с ума от любви!
— Ау! – крикнула Лора, и голос её ушёл в тишину, слегка отталкиваясь от стен лёгким эхом. – Ау! Король! Я жду тебя, мой милый мальчик…
Её тело было полно энергии и не желало оставаться одиноким, она снова трепетала от желания. – «Ау!..» — прозвучало уже не так уверенно. Конечно, если его нет дома, то он и не услышит. Так, где же тут ванная? Надо срочно привести себя в порядок!
Всё нашлось быстро и вполне её удовлетворило, большое круглое зеркало отразило взволнованное, юное лицо, словно ей опять восемнадцать, и не было этих ужасных десяти лет унылого брака, подобного заключению в карцере.
Она ещё походила по мастерской, ревниво разглядывая акварельные и масляные зарисовки молодых женщин, видимо, сезонных королев. Отыскала меж них неулыбчивую, строгую Зою среди осенних деревьев – рисунок не был закончен, и этому, наверняка, помешала Лора.
Она томилась, а Король всё не появлялся, чтобы сказать ей «доброе утро!», защитить в своих объятиях от немигающих взглядов любовниц-королев. Последние надежды покидали её. Дом был пуст.
Может, всё вчерашнее приснилось ей – и Король, и даже та прелестная гостиная без окон, но с картинами и дверями. Может, это – опьянение тем неведомым напитком? Наркотическое забытьё? Галлюцинации? Может, и Заповедник ей пригрезился – уж слишком невероятным и лёгким оказалось бегство из Города!
Но нет, вот он, Заповедник, заглядывает в причудливые окна колючим ёжиком сосен, белёсым, сверкающим на солнце, обрывом, валунами в серебристо-голубых и охристых заплатах лишайника.
Так, теперь – в гостиную. Всё, как вчера. Безмятежные картины дремлют в полумраке вперемежку с зеркалами, паркет засыпан крошевом конфетти. Лишь один красный воин маячит в углу – но ведь он всего лишь манекен, кукла. Шаги раздаются гулко и чётко. Куда теперь? Вдруг что-то мягкое уткнулось ей в ногу, и Лора взвизгнула. Но пуховый комочек заурчал – это был всего лишь серый котёнок. Лора нагнулась, чтобы приласкать его.
«Они меня бросили! Они все меня бросили!» Слёзы подступили к глазам.
– Они все меня бросили! – крикнула она, жалуясь неизвестно кому, и эхо повторило её жалобу сочувственно, со всхлипом. «Всё-таки бросили!» – громко стучало сердце.
Она начала распахивать все дверцы подряд. Одна открылась в бесконечную океанскую зыбь, но это не было океаном – прибой даже не замочил ей ноги, и Лора в испуге отпрыгнула. Другая вела в уютную, но крошечную зелёную спаленку. Третья уходила в сумрачный коридор, ведущий в никуда, ибо там курился невнятный, тревожный полумрак. За четвёртой пульсировали светящиеся клубы, принимающие пугающие формы, и Лора в ужасе захлопнула дверь. Там же ничего нет! Это только миражи! Пустота! Она бросилась из гостиной в галерею, из галереи – в прихожую, из прихожей – наружу. Зелёная поляна была пуста. Утро заволакивалось мягким густым туманом, засочилось моросью, последние голубые клочья тонули в белёсо-сером мареве, спускающемся с вершин.
Вдруг где-то в доме хлопнула дверь, вдалеке по гальке зашуршали чьи-то шаги. На втором этаже внезапно распахнулось окно. Надежда всколыхнула её. Она вновь бросилась в гостиную, и вновь никого не нашла. И бессильно опустилась на пол.
— Лора! – вдруг кто-то тихо, но явственно позвал её. Знакомый голос. Король?
— Лора! – раздалось громче. – Ау! Я ведь здесь! Милая!
Голос носился в пустоте гостиной, перепархивая из угла в угол, то зависал над головой, то удалялся в невозможную даль.
— Бред какой-то! Бред! Бред! Бред…
Красный манекен сдвинулся с места. Он заковылял к ней на негнущихся деревянных ногах со своей вечной дурацкой улыбкой. Только на этот раз улыбка была виноватая и сочувственная, будто он собирался ткнуться в её ногу, как маленький котёнок, потереться и замурлыкать. Он протягивал к ней руки, он хотел развеселить и утешить. На мгновение Лору парализовало. Она похолодела.
И в этот миг – «Но мы же здесь!» — очень тихо, но явственно сказал Дом множеством разноликих голосов, и эти звуки разлились в воздухе и перетекли в слитный гул, напоминающий отдалённый хор, странную и торжественную музыку Заповедника.
Она всё поняла. Озарение пришло внезапно.
Это ведь Духи! Весь Дом, весь Заповедник заполнен Духами. Всего лишь Духами! Привидениями. Фантомами. Тенями. Химерами. И чтобы сюда попасть, стать Духом, она должна будет умереть. Какой ужас! Умереть – а ей всего двадцать восемь! А Посвящение? Это же болезнь! Они насылают что-то вроде болезни, и человек в Городе умирает.
Клэр… Клэр стремилась уйти. Она не болела – она просто освобождала от тяжёлой оболочки душу, словно бабочка, рвущаяся из кокона на крылатую свободу.
Но Лора не хочет проходить через Обряд умирания. Она хочет жить. Жить, не переселяясь в камень или дерево. Она хочет домой, в привычный, уютный Город.
Ужас стегнул по спине жгучим хлыстом. Лора рванулась прочь. Прочь отсюда, от этого обмана, от несуществующего Короля, от блаженства, превратившегося в пытку страхом. Над ней надсмеялись, совратили. Да и был ли здесь кто-либо, кроме неё? Уж не Королевство ли это Кривых Зеркал, и она вела беседы со своими отражениями в десятках пустых стёкол, сверкающих амальгамой?
Остановилась, задыхаясь, посреди лужайки. Прислушалась. Ни шагов, ни куклы в распахнутой двери. Ни единого звука. Лишь журчание ручьёв и свист птиц. И эта тишина была не менее страшна и безумна. Кровь гулко билась в висках, сердце же, наоборот, отказывалось биться, срываясь в пропасть, словно кабина – вниз с канатных рельсов.
Дом странно заволновался, пошёл зыбью, вновь вокруг неё зашелестело, зашептало, закружилось Нечто. Захлопали ставни, двери, словно сквозняк ворвался в дом.
— Не уходи! – явственно послышалось в шёпоте Дома.
Но ведь и этого Дома не существует! Они сотворили его из своих представлений, своих фантазий, он существует лишь в их воображении, держится за его счет. Искусная иллюзия!
— Не уходи, не уходи, не уходи… — затухающей волной пронеслось по ветвям дубов.
— Не бойся, не уходи, мы скоро проявимся!..
Лора попятилась назад, прочь от Дома, споткнулась о камень, чуть не упала, повернулась – и побежала. Куда? Она сама не знала. Страх гнал её вперёд и вперёд. Жалобный вскрик прекрасного Короля достиг её, но лишь подхлестнул в спину.
Знакомая пунктирная тропинка сама обозначилась под ногами. Она вела в сторону Канатной Дороги, Лора это точно знала. Она падала, ушибалась, скользила по песку коленями, вскакивала вновь, и вновь спотыкалась, словно камни пытались её задержать. Карабкалась на пригорки, вдруг выраставшие на пути, и скатывалась с них. Страх и раскаянье в своём сумасбродстве давали ей силы.
Она задыхалась, ноги покрылись синяками и ссадинами, липкий пот облеплял лицо и спину, блузка стала противной и горячей. Странные звуки окружали её. Трепетные, мимолётные, словно далёкий оклик, неуловимо знакомые.
— Зайди ко мне в гости! – окликнула с высоты монументальная Скала, блеснув в вышине серыми глазами Примадонны.
— Загляни и найди мой огонь, – попросило круглое дупло в огромном кряжистом дубе, сверкнув чьими-то карими глазами. Лора шарахнулась в сторону, и тут же услышала смех двух юных ёлочек, сплетающихся ветвями, - знакомый, чистый смех Миранды и Мелиссы.
— Приласкай нас, – просили они. – Не бросай без ласки…
Они пытались склониться ей вслед — в тщетной надежде удержать.
Репейник прилип к её джинсам, прильнул, не желая отрываться.
— Останься! – молил и требовал, прилетая с порывом ветра издалека, нежный, но властный, ещё недавно такой любимый голос. Сейчас в этом голосе зазвучали скорбь и отчаяние.
А тропинке, казалось, не будет конца. Отдирая на ходу репейник, Лора, всхлипывая, вбежала на галечный бережок. Тропа растворилась в реке. В серебристой воде промелькнуло отражение Маэстро, но Лора взбила его ногами, и хрусткая вода взвилась ледяными брызгами, а каждый шаг звучал пощечиной.
Почти со всех ветвей, камней, деревьев на беглянку всматривались глаза вчерашних знакомцев, приютивших её в Заповеднике, светились их лица.
Канатная Дорога возникла неожиданно, точно резко сменившийся слайд, словно Тропа, распрямившись пружиной, вытолкнула её далеко вперёд.
Лора радостно вскрикнула и бросилась к ней, сквозь кусты, не видя и не желая больше ничего видеть и слышать. Она сейчас ждала лишь одного чуда – чтобы канатка ожила и в мгновение ока вознесла её наверх.
Тёрн исцарапал ей руки, песок набился в туфли и натирал подошвы. Напоследок с дивного багряно-золотого клёна сверкнуло холодным отблеском всезнающее, суровое лицо Осенней Королевы.
Лора схватилась за спасительные канаты, отчаянно затрясла их: – Спасите! – голос её сорвался. «Дура, дура, зачем я сюда…»
«…Ты затихшего Времени сон не нарушь,
Заповедника Музыку полной грудью вдыхая…»
Вдруг канатка ожила, запели натянутые тросы, звякнула цепь.
«Меня услышали!» – ликовала Лора, и это не было невероятным, но само собой разумеющимся. От толчка дверца кабинки лязгнула, распахнулась. На сиденье аккуратно лежали её забытые в Доме куртка и сумочка. Измученная Лора с облегчением упала на сиденье.
Кабинка тут же качнулась с готовностью. Неужели спасена? Неужели она вернётся домой? Кабинка медленно, очень медленно, будто нехотя, стронулась с места. Следом росла, возникая из воздуха, волна звуков.
«Лион, Лион, я хочу к тебе, к тебе, к тебе, спаси меня!» – твердила Лора, словно убеждая и уговаривая сама себя, изо всех сил стараясь в это поверить. Она задыхалась от слёз, и не могла понять, почему плачет. – «Я больше не буду, я постараюсь больше не делать глупостей…»
А внизу, всё громче и громче, раздавались смех, пение, музыка, крики. Группа Зелёных появилась первой. Они тянули вверх длинные руки, пытаясь дотянуться до кабинки. Сверху они удивительно походили на гибких, юрких ящерок. Затем появились Примадонна с Маэстро, Осенняя Королева, неподвижная, как изваяние, рыжий сторож в кепке, проспавший свою смену, девушка-камень с котёнком на руках, прочие обитатели Дома.
Последними проявились двойняшки в своих зелёных штанишках. Они укоризненно качали головками и улыбались, как обычно, только очень-очень грустно.
И вот все они, стряхнув оцепенение, начали звонко смеяться ей вслед, всё громче, всё веселей, всё оскорбительней.
«Ненавижу вас всех!» — твердила себе Лора, а сердце задыхалось в бешеной чечётке горечи и боли.
Вдруг толпа расступилась. Вперёд выступил синеглазый Король, он же – Хозяин Заповедника Душ. Он поднял руку в прощальном жесте. Лора склонилась вниз, чтобы последний раз рассмотреть его удивительное лицо, прочитать его выражение, уловить там прощение и понимание. Но кабинка, словно повинуясь движению его руки, в тот же миг рванулась вверх, набирая скорость.
Лора успела только увидеть, что Король тоже улыбается. Но что значила эта улыбка, ей не суждено было узнать никогда.
Он улыбался вслед ей, в панике убегающей прочь из мира красоты, покоя, дружбы и любви. Ей, не пожелавшей остаться с ним. Королю было искренне её жаль.
Толпа Душ исчезала далеко внизу, а наверху, тем временем, нарастал непереносимый гул, прорезая небо. Лора запрокинула голову: так и есть! В небе стыли мёртвые железные птицы – вертолёты. У неё закружилась голова, и потемнело в глазах...
