Догнать Клэр. Глава 1

Когда нервы у Лоры окончательно сдали, головные боли участились, когда после публичной казни Мятежников на центральной площади родного города Лора устроила истерику Бургомистру, то есть собственному отцу, Лион сам предложил ей отдохнуть в Горном Санатории для привилегированных лиц, близ Заповедника. Её личный Врач-психолог не возражал, и Лора с радостью согласилась, лишь бы только никого из них не видеть. Отсутствие детей потихоньку всё больше разделяло её с мужем. Прошло уже десять лет с тех пор, когда Бургомистр выдал свою юную дочь за многообещающего офицера-аристократа. Офицер стал Полковником (не без помощи тестя), брак считали счастливым, а детей всё не было. Бургомистр полагал, что виновата дочь, не желающая беременеть ввиду избалованности и привычке к свободе. А потом Врач, по причине неблагоприятного состояния нервной системы, запретил на время рожать, и Лора была вполне счастлива, а Лиону оставалось находить утешение в полковом Борделе.

Он обещал навещать её в Санатории, надёжно огражденном ото всех катаклизмов и оберегающий покой привилегированных отдыхающих так, как покой душевнобольных. Но, конечно же, дела, господа, дела. Так он и не приехал ни разу. А потом с новой силой начал разгораться Мятеж, на восточной границе стало неспокойно, и он почти забыл о жене.

Однако Лора без него не скучала. Она участвовала во всех экскурсиях, объездила с экскурсионным автобусом все окрестные развалины, уже ни на что не похожие, и ещё не совсем  развалившиеся храмы, потихоньку теряющие облик. Никто не прилагал усилий для их восстановления, гораздо важнее было возведение новёхоньких монстров во славу Правящих Домов.

Некоторые мужчины вызывались её попутчиками на длинных аллеях санаторного парка, наперебой угощая мороженым и анекдотами. От первого она рисковала схватить ангину, от второго – несварение, и всё же гражданские ухажёры – это было что-то новенькое. Ровно на 2 недели. Пока не настало пресыщение их однообразными уловками.

На 17-й день, когда пресыщение готово было перерасти в хандру, их поток – 25 человек – пригласили на Главную Экскурсию на Север – в Заповедник. Денёк выдался тёплый, солнце часто и охотно помаргивало сквозь облачную перинку, но время от времени налетал сильными порывами зябкий ветер с вершин. Лора захватила с собой куртку.

Автобус тяжеловато, но упорно рвался в гору. Кто-то из соседей похрапывал, кто-то слушал монотонную проповедь Экскурсовода – маленького, полного, временами просыпающегося человечка с влажной лысиной.

Погода тем временем менялась, облака затянули небо полностью, наполз туман и покрыл изморосью стекло. Пассажиры начали скулить и ворчать. Лора вспоминала стихи о Заповеднике, принадлежащие молодой, рано умершей Поэтессе Клэр, которые читал вчера в их компании горячий, взволнованный Полиграфист:

«По канатной дороге в ту долину спущусь.

Мой оплачен билет, я свободна.

Мне навстречу туманом светлейшая грусть,

В тишину погружусь, и плевать, что не модно…»[1]

И так далее. Волнующие строки. Бывала ли эта девушка в Заповеднике? И если да, то как сказалось это на её жизни? Клэр зачахла быстро, точно цветок, подгрызенный гусеницей, неожиданно и странно. Что ж, сейчас Лора поглядит, насколько Поэтесса была права. Насчёт погоды – тютелька в тютельку, отменная гадость.

На Экскурсовода время от времени находило просветленное вдохновение, он оживал и обрушивал на несчастных пассажиров лавину звуков, умело избегая опасных слухов и заменяя их анекдотами.

— …вот слева от вас, любезные сограждане, бесконечные заросли терновника… не советую пытаться попробовать ягодки – они скрутят челюсти спиралью, хотя, замечу вам, экологическая чистота всего, что здесь произрастает, гарантирована законом Штата. Из местного терновника местные жители приготовляют хмельной напиток для местного же употребления. Тоже не советовал бы пробовать, опасно для пищеварения, хотя вкусно, чертовски вкусно… главное – без колючек! М-да… А вот справа показалась Одинокая Скала. Это значит, что мы с вами уже добрались до грандиознейшего явления Природы, то есть – Заповедника. От Скалы идёт пешеходная тропа, по которой мы с вами бодрым маршем прогуляемся… — закончил он и вытер тончайшим платочком взмокшую лысину.

Ходили слухи, что дорога к Заповеднику кишит полицейскими заставами – как же, ведь где-то в горах — граница! И именно за эту границу ускользают Мятежники после своих возмутительных акций, чтобы потом выскользнуть в новом месте и повторить их. Когда-то два маленьких государства «дружили», дружили своеобразно – одно помогало другому поддерживать существующую власть, но олеорцы взбунтовались против «ласковой дружественной руки с запада» и вызвали ответную революционную волну у соседей. Бунт жестоко подавили, а государства вмиг стали врагами. Лоре всё это было скучно и не интересно.

За всю дорогу Лора насчитала всего лишь пяток патрульных домиков с ленивыми, не слишком-то обременяющими себя досмотрами полицейскими. Автобус выплюнул экскурсантов на конечной площадке. Стива, один из Лориных неотвязных кавалеров, помог ей спрыгнуть с высокой подножки. Ветерок тут же запорошил лицо водяной пылью, и её спутник посетовал, что фотографировать темновато. Дамы заёрзали, стали кутаться в курточки и плащи, понуждая кавалеров усиленно проявлять заботу.

И вправду, удивительные тишина и покой. Лора глубоко, с наслаждением вдохнула свежий горный воздух, напоённый ароматами влажных трав и смол, какого не вдыхала, казалось, с рождения – ни у себя на побережье, ни на территории Санатория. Слева от площадки, огороженный приземистой чугунной оградой, начинался Заповедник. Он начинался решительно и бесповоротно: обрывом в пропасть. У калитки их встретил Полицейский на мотоцикле, проверил у Экскурсовода разрешение, мельком пересчитал приезжих, козырнул и укатил вниз,  не проявляя особого интереса. Он знал, что никто не совершит ничего предосудительного, ибо горожане боязливы, и не подумает сбежать – тем более, бежать тут некуда.

Изнеженные горожане чувствовали себя в Заповеднике неуютно – и отнюдь не потому, что он был близок к границе. Непонятно, зачем они вообще сюда ездят.

Эта группа не составила исключения. Люди беспокойно жались поближе друг к другу, пока Сторож медленно, словно нехотя, звякал ключами, отпирая калитку. Прежде всего, они увидели Великую Будку и уходящую от неё вниз Канатную Дорогу. Дорога казалась неживой. В стороне от обрыва, между Будкой и дорогой, на обширной площадке перед недостроенным мотелем, среди строительного мусора, громоздилось несколько отцепленных кабинок, подлежащих замене.

 На узкой  Тропе, вынужденные идти гуськом, люди приуныли и приумолкли, кавалер Лоры отстал и теперь тщетно пытался к ней подобраться: справа вздымалась отвесная Стена, слева, за оградкой, она же падала вниз со страшной скоростью.

Они шли сначала по кромке довольно пологой седловины меж кустами шиповника, выказывающего чудеса акробатики. Затем, завернув за широкобедрую Горку, напоминающую гномика, присевшего на корточки, стали спускаться. Наконец-то проглянуло солнышко, подправив настроение. За Горкой открылось в провале море голубых плоских макушек  и спин вересковых холмов, а где-то совсем далеко внизу, среди валунов и небрежно прорисованных курчавых рощиц, проблёскивала вода. А изо всей этой мелочи прямо по курсу, казавшаяся совсем близкой – можно дотянуться рукой, — ещё одна огромная одинокая Скала–бунтарь гордо протыкала острым шпилем низко нависающее бесформенное небо. Ближе к подножию её прорезал, распадаясь на тысячи жемчужных струек и ручейков, не особенно впечатляющий с этого ракурса Водопад.

Все молчали здесь, даже толстяк перестал сыпать шуточками и упражняться в красноречии. Зато энергично заработали фотоаппараты и кинокамеры.

Но вот Цивилизованная Тропа с оградой, удобными ступенями на крутизне и узкими лавками для отдыха и любования, закончилась. Дальше она, неприбранная, катилась кубарем вниз, пропадала в зарослях терна, снова выскакивала чертиком, чтобы надолго пропасть на крутизне и вынырнуть потерянным фрагментом пунктира далеко внизу.

«И такая до боли желанная глушь,

И такая до боли звенящая тишь…

Мне брести и брести в Заповеднике Душ,

Мне б убить и забыть повседневности мышь…»

Эта тропа властно притягивала взгляд взволнованной Лоры. На обратном пути с ней творилось что-то странное: она либо отвечала невпопад наконец-то догнавшему её кавалеру Стиве, то вообще не слышала, глядя в другую сторону. Её заворожила тишина, и благоговейный покой вливался в усталую душу, завладевал всеми клеточками тела. Вся прежняя жизнь, суета, вечеринки, флирты, комфорт, попреки мужа – всё стало вдруг далёким, ненужным и незначащим.

— Как здесь удивительно! – доверительно шепнула вдруг ей спутница, полная дама с бриллиантами. – Если б можно было здесь пожить подольше… — она мечтательно вздохнула. – В городе у меня … как бы сказать… с мужем нет гармонии в сексе. А здесь – в полном порядке! И ещё – кожа немного разгладилась. И мужчины такие внимательные. И настоящая дикая красота – способствует… ну, вы меня понимаете… когда ещё так захватывает дух и возбуждает! Ужасно возбуждает!..

Она ещё что-то говорила, но Лора резко отвернулась и быстро зашагала вперёд. Обиженная дама лишь всхлипнула ей вслед, моментально превратившись во врага номер один.

— Ну что же, друзья, не пора ли нам в наши пенаты! – натужно прокричал толстяк. Толпа экскурсантов зароптала. – А как же прогулка на канатке? – крикнул петушистый Полиграфист.

— Увы, увы, некоторые, так сказать, непредвиденные обстоятельства заставляют вашего покорного слугу глубочайше извиниться за администрацию Заповедника. Канатная Дорога сегодня не работает, и в дальнейшем, так сказать, тоже, нижние питейные заведения закрыты ввиду некоторых, так сказать, затруднений пограничного характера.

— Не могли перенести сюда хотя бы кафе! – возмущенно сказал кто-то. Толстяк хохотнул. – Зато к вашим услугам вот эта милая пещерка, где можно избавиться от лишнего груза и помыть руки, а в Санатории по возвращении вас ждёт в компенсацию за неудобства праздничный обед!

Но даже наличие в этих местах туалета Лору покоробило. Экскурсанты уныло потянулись к заведению, и Лора, поразмыслив, пристроилась к очереди дам. Она двигалась к автобусу потерянно, всё её существо восставало против отъезда. Здесь она, возможно, впервые почувствовала долгожданное умиротворение и освобождение, согласие со всем окружающим – то, чего она никогда не могла обрести с Лионом.

Фотоаппараты отщелкали, повеселевшая толпа поспешила назад – к теплу, уюту, к барам и ресторанам, телевизорам и спортзалам, бассейнам и обильной пище. Ещё одна галочка поставлена: как же, они побывали в Заповеднике! Ну, почти побывали. Им будут завидовать непричастные! Автобус уже пыхтел и урчал, словно монстр, готовый заглотнуть очередную порцию бифштексов. Люди забирались на высокую подножку.

— Ой, я, кажется, забыла в туалете помаду! – вдруг пожаловалась Лора офицеру на площадке. – Я быстренько! Ладно?

Офицер уныло кивнул. – Ничего, автобус без вас не уедет.

Очарованная Лора шагала, не спуская глаз с той далёкой голубой вершины в облачной кепке, к которой стремилась Канатная Дорога. Их не зря привозили сюда в последние дни отдыха: Заповедник притягивал и манил неудержимо, словно овеянный какой-то особенной магией.

«Когда-нибудь я с миром этим помирюсь,

Когда-нибудь я в мир другой уйду – и не вернусь…»

Много слухов ходило о Заповеднике. Якобы там, кроме егерей и лесничих с семьями, поселились сбежавшие из города и уцелевшие мятежники. Лора и верила, и не верила. Она не испытывала неприязни к мятежникам чужой страны: на фотографиях в газетах у них были такие симпатичные, мужественные лица.

— За мной вернутся потом! – стараясь говорить как можно небрежней, пояснила она сонному Сторожу при неработающей Будке – небритому косоглазому парню в ковбойке и кепке, преградившему путь. – Я хотела бы ещё раз взглянуть на Заповедник…

Её сердце сильно колотилось от собственной дерзости, голос стал звонким и ломким, когда она сунула парню прямо в потную ладонь весьма солидную Банкноту.

В разбежавшихся в разные стороны глазах парня блеснул огонёк, он ухмыльнулся и приоткрыл калитку, сделав приглашающий жест. Автобус сзади призывно загудел, и Лора, вздрогнув, нырнула мимо парня за ограду, добежала до Будки и спряталась внутри, за пультом. Безмолвная Канатная Дорога мнилась мертвой и давно забытой. На самом деле она просто затаилась и ждала. А к калитке уже бежал встревоженный толстяк. Он долго размахивал кулаками перед лицом скучающего парня. Перепалка, казалось, никогда не закончится. Она едва не переросла в потасовку, но тут толстяк яростно сплюнул, выругался и  побежал прочь. Похоже, за полицией.

 
[1] Здесь и далее: перевод с олеорского Софи Шульруфер.