Тоннель

Тоннель

Повесть из жанра «попаданцы», то есть фантастики, описывающей неожиданное попадание героя в иное время. В настоящей повести описывается попадание в будущее. Реальной основой для написания образа главного героя явился сам автор в соответствующем тому возрасту, который описывается период, то есть одиннадцати лет, ученик 4 класса 14 школы города Владивостока. События, случившиеся с героем повести описаны в соответствии с избранным автором жанром. Хорошо или плохо — на суд читателей. 

Здесь размещаю только начало повести, ее завязку.  Будут вопросы — обязательно отвечу на них. 

                                                                     ***

Что делать, как побороть себя? Как побороть свой инстинкт? Что с ним такое сделать, чтобы он выключился? Эта мысль не давала ему покоя. Сережка сидел в комнате, на диване и думал эту нелегкую думу. Мама только что ушла на работу, отец был в море. В школу идти не надо – начались летние каникулы.   
Все было просто. Там, где они всегда играли с пацанами, был большой овраг и пустырь, который перерезала железнодорожная колея, идущая из тоннеля с большой рельефной  надписью «И.В.Сталин» по бетонному обрамлению над аркой входа. Никто не знал, куда ведет этот тоннель. Ходили слухи, что к секретному военному заводу, спрятанному где-то под землей. Однако слухи – они и есть слухи. Проверять их было некому, да и кому бы пришло такое в голову, если перед входом в тоннель была небольшая запретная зона, огороженная двумя рядами колючей проволоки, да две вышки с часовыми  на въезде в зону. На деревянных столбах были таблички с предупреждением, что при попытке войти в зону стреляют без предупреждения. 
Мальчишки послевоенной поры, когда люди не остыли еще от общего подъема после победы, были пропитаны боевым духом. Игры их отличались тем, что были военными, веселыми, бесшабашными и далеко не всегда безопасными. Одна из них и отравила жизнь Сережки, ученика 4А класса средней школы № 14 города Владивостока, что на Луговой.
Эта железная дорога, выходившая из тоннеля, вела куда-то, никто не знал куда. Поезда по ней не ходили. Рельсы ржавели. Однако изредка случалось то, что и послужило причиной дальнейших событий. Из тоннеля выходил самый настоящий бронепоезд. Такой, какие показывали в фильмах о последней войне. Для 1960 года это было настоящим чудом, пришедшим из не такого уж и далекого еще прошлого.
Выкрашенный в защитный цвет, он выползал из тоннеля, давал короткий гудок  и медленно стучал колесами на стыках, пыхая белым паром из-под брони и почти таким же белым дымом из очень короткой трубы. Орудий не было видно. Все амбразуры, окна  и двери были наглухо закрыты изнутри. Что было внутри, никто не знал. Ни на одном из пяти вагонов, включая сам паровоз под броней, не было никаких надписей, какие всегда есть на любом железнодорожном вагоне. Также не было обычных дверей с решетчатыми ступенями и окон. Все вагоны были гладкими – не за что зацепиться, только под заметными овальными контурами дверей были неглубокие выемки для того, чтобы было куда поставить ногу. Через два-три часа поезд возвращался и, немного замедлив ход, вновь исчезал в тоннеле.
Мальчишки того времени не были бы мальчишками, если бы не приспособили к этой диковине свои игры. Сначала это были монетки, под тревожные гудки паровоза выкладываемые на рельсы. Монетки становились плоскими и тонкими. Пользы от них в таком виде не было никакой, и по этой причине бессмысленная игра скоро всем надоела, и кто-то из компании пацанов дома номер три по Второй Флотской улице города Владивостока выдвинул идею – затеять более серьезную, «настоящую» игру. Сначала хотели использовать «семидырки».  
Здесь нужно пояснить, что это такое. Это – отдельная история. Рядом с четырьмя двухэтажными домами, где жили все эти мальчишки и Сергей в их числе, располагался Минный городок. Живущие рядом пацаны отлично знали, почему он так назывался. Дело в том, что там, за старой кирпичной, местами обрушенной и заделанной колючей проволокой стеной с вышками, на которых были солдаты с автоматами, хранились морские мины и артиллерийский порох для Тихоокеанского флота. Разумеется, это не могло не волновать пацанов. 
«Делом доблести и чести» для пацанов было пробраться через дыру, коих в заборе было не так уж и мало, преодолеть колючую проволоку дополнительного заграждения внутри и избежать преследования гражданских сторожей с берданками, заряженными солью, скрепками, кнопками и прочими «нелетальными боеприпасами», а иногда и с собаками. Солдаты с автоматами были для серьезных нарушителей, а  гражданская охрана с берданками — для них, норовящих добыть и вынести заветную цинковую коробку с парой килограммов артиллерийского пороха, пацанов. И это у них неплохо получалось, если не считать получаемые иногда заряды крупной соли или мелких канцелярских предметов в мягкие места. Раны, однако, вымачивались в тазах с холодной водой и заживали, густо смазанные йодом или зеленкой, а порох оставался. Но главное, что доставалось удачливому — уважение пацанов-ровесников и слава ловкого и удачливого. Это стоило той добычи и тех ран!  
Порох этот представлял собой колбаски твердого вещества, похожего на порубленные  на небольшие, в пару сантиметров длиной,  отрезки диаметром примерно с карандаш. На срезах колбасок было семь тонких, с маковое зернышко отверстий. Отсюда и местное название — «семидырки». Порох этот предназначался для детонирования, но к счастью, это его свойство пацанам десяти-двенадцати лет не было еще известно. Именно поэтому они пользовались тем, что порох этот очень интенсивно горел.  И использовали пацаны его очень разнообразно, каким-то чудом оставаясь живыми и здоровыми, со всеми глазами и пальцами! 
Попытаться взорвать настоящей взрывчаткой настоящий бронепоезд мальчишкам не хватило решимости, а вернее – хватило здравого смысла не делать этого. Да и то, бронепоезд же не вражеский, а вполне свой, советский, зачем же его взрывать?! Идея отпала сама по себе. И тогда зародилась другая, не менее интересная.
Задача была «проста» – при возвращении поезда, подобраться по оврагу максимально близко к рельсам и к изгороди из колючки, то есть всего лишь в пятнадцати-двадцати метрах от вышки затаиться и, дождавшись в густых зарослях полыни приближения поезда, резким броском добежать и лечь на шпалы вне колеи. С вышки это не замечали, с поезда – тоже, машинисты не могли на столь близком расстоянии увидеть пацана, легшего на шпалы, вдоль рельса… Почему возвращающегося? Так выезд его из тоннеля нельзя было предугадать, а возвращение – всего лишь дело ожидания в течение двух-трех часов.
Один за другим, кто-то из мальчишек делал это каждый раз, когда поезд возвращался в свою нору.  Вскоре дошла очередь и до Сережки. Он не сомневался, что сделает все точно так же, как и те, что были до него. Действительность оказалась ужасной. 
Выбежав, он быстро лег на рельсы лицом вниз и, вдавившись всем телом, ощутил, как поездом продавливаются рельсы и шпалы под ним. Все шло нормально, сердце отчаянно колотилось в груди, но… Он не понял, как получилось, что поезд стучал и шел, а он, Сережка, лежал в паре метров от шпал, на траве. Как он там оказался, Сережка не знал.
Мальчишки, наблюдавшие за ним из оврага, все расставили на свои места. Они видели, как он там оказался. Когда до поезда оставалось метра три, он резко откатился в сторону. 
Это был позор. Мальчишки не глядели ему в глаза. Он чувствовал, что произошло страшное, и нужно что-то сказать.
— Я не знаю, как это случилось, но следующим снова буду я! 
Мальчишки как будто ждали от него этого и заулыбались.
Ровно через три недели ситуация повторилась. Это была катастрофа. Жизнь для Сережки стала  адом. Нет, ему никто ничего не высказал, не упрекнул, но при его приближении все разговоры прекращались, пацаны опускали глаза и молчали. Его присутствие игнорировали. Участие в обычных играх и походах на только что освобожденные военными форты в ближайших сопках исключалось. Сережка не знал, что делать. Жизнь потеряла смысл. Все попытки мамы докопаться до истины ничего не дали, он погас и буквально чах на глазах. 
Шли летние каникулы, а радости не было. Спасти могло только чудо, но его неоткуда было ждать – бронепоезд не появлялся уже почти два месяца.
Девять утра. Окно было открыто. Сережа слышал и крики малышни в песочнице, и чириканье воробьев на дереве под окном. Однако все это доносилось как через занавес. Звуки были глухие и безрадостные. Сама жизнь была тусклой и мрачной…
Внезапно он услыхал то, что заставило сердце встрепенуться и забиться. Это был паровозный гудок. Бронепоезд всегда давал его, выезжая из тоннеля, а потом – перед въездом.  
Ни секунды не думая о том, что делает, Сережка сорвался и, нырнув в растоптанные сандалии, понесся вниз, перепрыгивая через две ступеньки. На полпути к тоннелю он обогнал четверых своих друзей. Они быстро шли туда же. Сережа понимал это. Не останавливаясь, пробежал мимо. Его никто не окликнул. Это, однако, уже не волновало. Все самое страшное он уже испытал. Ничто его больше не могло испугать. Именно так он и думал, горя решимостью сделать все как надо и вернуть себе честь, уважение товарищей и нормальную жизнь. 
В засаде пришлось сидеть не менее двух часов. Мальчишки сидели чуть поодаль и тихо переговаривались меж собой. На него не смотрели. Наползшие серые тучи и обычная для Владивостока морось делали свое дело —  Сережка совсем промок. С листвы и веток капало. Рубашка и сатиновые шаровары прилипли к телу, мокрые от травы носки были неприятны. 
«Сегодня все будет иначе! — твердо подумал Сережка, не обращая внимания на неудобство, — Или я сделаю это, или…»
Он понимал, что означает это «или», но даже мысленно не мог представить себе то, что обязательно сделает в таком случае. Это было слишком страшно. 
К тому моменту, когда поезд приблизился, Сережа уже ничего не слышал, ничего не думал. В ушах звенело. Сережка приподнялся и занял позицию. Мальчишки, подобравшись ближе, молча ждали.
Поезд медленно приближался. Когда расстояние уменьшилось до нужного, Сережа напружинился и бросился к рельсам. Одним движением, мысленно оттренированным до автоматизма, лег так, как нужно и замер. Все его мысли были об одном – контролировать свое сознание, не дать страху затуманить его. Колеса на стыках били молотом в голове, шпалы ходуном ходили под ним. Сережа усилием воли открыл глаза, чтобы лучше контролировать свое сознание.    
Почти сразу он понял, что что-то пошло не так. Завизжали сталью по стали тормоза,  поезд стал останавливаться и вскоре встал. Сережка повернул голову и посмотрел туда, где торчали головы пацанов. Затем приподнялся и, повернув голову, увидел, что большое стальное колесо замерло в паре метров впереди. 
«Я сделал это!» — молнией отдалось в мыслях.
Снизу днище вагона был гладким. Скорее всего, это был броневой лист, как понял Сережка. Одновременно он увидел, что, в пяти-шести метрах от него, к днищу прикреплена какая-то конструкция вроде корзины из стальных лент. Скорее всего, в ней что-то было раньше – ящик или баллон какой, определил Сережа. Дальнейшее удивило его самого. Совершенно не думая о том, что делает, он перебросил свое тело через рельс, внутрь колеи. На четвереньках, быстро добежал до корзины, ухватился за нее и, оттолкнувшись ногами, вбросил в нее свое тело. Поезд почти сразу дернулся, дал гудок  и, набирая скорость, тронулся. 
«Все! Я теперь не трус! Они всё видели!» – подумал Сережка, совершенно не думая о том, что его ждет. Бешеная радость и гордость переполняли его. Внезапно пришедшая мысль о том, что если он сейчас спрыгнет, то окажется в запретной зоне, прямо под прицелами охранников на вышке, заставила его оцепенеть от ужаса. 
Поезд вошел в темноту тоннеля, и стук колес на стыках стал громче, отражаясь от стен. Остро пахло дымом и угаром от паровоза.  Темнота, однако, была не полная. Судя по тому, что он видел мелькающие шпалы, что-то скудно освещало тоннель. Разглядеть что-либо из-под вагона не получалось – там была лишь серая темнота закопченного бетона.  Поезд долго ехал в тоннеле. Когда стало светлеть, Сережа сжался, ожидая на выезде чего угодно. И все это было очень страшно. 
«Арестуют сразу… В тюрьму посадить могут… Из школы – точно, исключат… — лихорадочно думал Сережа, — если не застрелят.» 
Яркий солнечный свет даже под вагоном ударил по глазам. Стало очень тепло. 
«Ничего себе, за каких-нибудь десять минут солнце какое пробилось!» – подумал Сережа.
Поезд замедлил ход и остановился. Ждать было нечего. Сережка выбрался из своего убежища и выглянул из-под вагона. Поезд стоял возле бетонной эстакады, перекрытой сверху. Противоположная ее сторона упиралась в скалу. Под эстакадой можно было встать почти в полный рост. Он быстро метнулся под нее, ощутив там теплую сырость. Упав на гравий, которым была засыпана земля под эстакадой, с наслаждением растянулся и закрыл глаза. То ли нервная, то ли от сырой одежды, дрожь быстро прошла. Звуки вокруг постепенно стали складываться во что-то, неожиданно хорошо знакомое. Он сосредоточился и понял, что это – звуки идущих людей. Кто-то шаркал, кто-то стучал каблуками, кто-то медленно, а кто-то торопливо.
«Наверное, в поезде были рабочие с секретного завода», — подумал Сережа.
Поезд издал какой-то странный, визгливый звук вместо обычного паровозного гудка. Одновременно неожиданно женский голос наверху произнес: «Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка Морской городок».  Вслед за этим послышалось шипение, поезд тронулся и поразительно быстро, с места, развил большую скорость. Вскоре он затих. Осталось только шарканье ног вдалеке. Ни обычного для паровоза звука вырывающегося пара, ни паровозных звуков «чух-чух» не было. Только какой-то странный шум, с которым поезд и унесся. 
Сережа выбрался из-под эстакады, оказавшейся покрытой асфальтом платформой, забрался на нее и замер, щуря глаза на ярком, горячем солнце. То, что он увидел, не укладывалось в его сознании во что-то, более или менее связное.    
Неподалеку, у подножья сопки начинался большой массив домов. Это были совершенно неведомые ему дома – неестественно длинные, многоэтажные. Попытался посчитать. Все они были по двенадцать — шестнадцать этажей.  Чуть левее – трамвайное кольцо. За ним такой же массив высотных домов. Странные, совершенно необычного вида, трамваи подходили часто, из них выходили люди и шли к домам. Навстречу, от домов,  шли те, кто собирался уехать. Заполнившись, трамваи быстро уносились куда-то без стука на стыках рельсов и без обычного для трамваев, на которых ездил Сергей, тарахтения всеми частями, но на остановке снова и очень быстро скапливалось довольно много людей. Они шли и шли от домов.
«Что делать? Куда я попал? Что это за место?» – мысли лихорадочно искали ответа, но ответ был один – всего этого вообще не может быть! Все казалось чужим и потому враждебным. 
Думать об этом было настолько непереносимо и страшно, что он решил вернуться туда, откуда приехал. Мысль подсказал подходящий поезд. Приближаясь к платформе и  свистнув тем же странным звуком, он шел на такой большой скорости, что Сережа подумал, что остановиться такая масса металла ни за что не сможет и пролетит мимо платформы. 
«Вот это да! А паровоз-то где?!» — взорвалось в мыслях. 
Паровоза не было. Поезд явно был электрическим – только сейчас Сережа увидел провода, идущие над рельсами. Такие же, как над трамвайными путями. Похожие поезда без паровозов он видел только на картинках в учебнике, где рассказывалось о Московском метрополитене. Но это – в Москве, а откуда могло взяться такое во Владивостоке?! Все эти вопросы разрывали сознание, вызывая еще больше других, также не имеющих ответов.
Тем временем, поезд мягко, но очень быстро затормозил и остановился. Двери в вагонах с шипением раздвинулись, открыв широкие проемы на уровне платформы. Из них стали выходить люди в странных одеждах. Странность была в том, что они были очень разные и красивые, совсем не похожие на те, которые он привык видеть. Мальчишки в-основном были в довольно узких синих потертых брюках, разноцветных рубашках или футболках с картинками, надписями на иностранном языке или чьими-то портретами на груди, в больших башмаках, большинство из которых напоминали китайские кеды «три кольца», только что появившиеся в городе, и которые очень редкие счастливчики надевали в школу.    
Однако больше всего поразили девчонки. Одни были удивительно нарядные, словно на карнавал собрались, цветные и яркие, в неимоверно коротких юбках, а другие – в таких же, как у мальчишек потертых узких брючках с дырами на коленках и в «кедах» поразительно ярких расцветок или таких же ярких, явно спортивных тапочках. У большинства в ушах сверкали разноцветные серьги. Самым интересным Сереже показалось то, что у многих за спиной были маленькие рюкзачки. У девочек они были очень яркими, разноцветными.
Взрослые женщины и мужчины также были очень хорошо, красиво и ярко одеты. Это так контрастировало с той простой, больше в серых или цветных, но совсем не ярких тонах, одеждой, которую Сережа привык видеть, что затихшие было вопросы с новой силой атаковали его. 
 «Будьте осторожны, двери закрываются. Следующая станция – Луговая», — раздался тот же голос,  и двери с шипением закрылись. Поезд свистнул и немедленно тронулся, неимоверно быстро набрав скорость и унесся в сторону тоннеля, увозя оставшихся в вагонах пассажиров. 
«А почему я никогда не видел, чтобы поезда эти выходили из тоннеля? Да и проводов таких над рельсами никогда не было! Куда все они деваются? Так же не бывает! — чувствуя, как холодеет спина от ужаса, подумал Сергей и тут же успокоил себя, — Наверное, это какой-то секретный городок, в котором живут работники секретных заводов и поэтому никто о нем ничего не знает?».
Мысль, однако, не угнездилась в голове.  Он бы наверняка знал о существовании чего-нибудь подобного…  Такое разве можно спрятать? Да, рельсы, вечно ржавые, шли из тоннеля куда-то, но по ним же никто не ездил, кроме бронепоезда! И что? Разве это что-то может объяснить? Да и остановку на Луговой объявил женский голос. На Луговой, что была в километре от дома, не было никогда никаких остановок кроме трамвайной! Да и поездов никаких не было кроме того бронепоезда. Рельсы там точно, проходили, но ржавые и кривые, если смотреть вдоль колеи.  
Люди, обходя Сережу,  шли в конец платформы и там сходили с нее. Некоторые посматривали на него с интересом и даже удивлением, мгновенно осматривая его с ног до головы. Еще не успев подумать обо всем этом, Сережа двинулся за ними. Теперь он был почти спокоен – путь к возвращению известен, ведь от Луговой до его дома было не более пяти минут хода. Не посмотреть же поближе на то, что открылось перед ним, он не мог. Сойдя с платформы. Сережа увидел небольшой, состоящий из стального каркаса  полностью, со всех сторон застекленный павильон с вывеской:  «Платформа «3-я Рабочая»
         Ниже висело расписание. Большинство названий станций были незнакомы, разве что Седанка и Океанская. Эти названия пригородов Владивостока Сережа слыхал и даже бывал там пару раз с родителями. Судя по расписанию, электропоезда ходили до мыса Чуркина. Сережа бывал там, учительница пару лет назад водила класс туда, чтоб посмотреть выход южной оконечности полуострова Муравьева-Амурского  к морю, но там же ничего не было!  Только сопки, покрытые низкими кустарниками и больше ничего! Ниже, у самого спуска к бухте «Золотой Рог, был рыбный порт. Но там никогда не ходили пассажирские поезда! Только товарняки, да и они шли по линии вдоль берега бухты «Золотой Рог», от главной железнодорожной станции в центре города.  
Согласно расписанию, ближайший поезд в сторону Луговой должен был быть через четыре часа. По расписанию, поезда часто ходили утром и вечером. Делать нечего. Сережа пошел в сторону трамвайной остановки.
Город Сережа знал не очень, но центральную улицу от железнодорожного вокзала до Луговой – вполне неплохо, поэтому и решил доехать до вокзала, а уж оттуда, пересев на другой трамвай, можно и до Луговой доехать. Можно и пешком, это заняло бы не более часа. Сережа помнил, как с отцом и мамой седьмого ноября шли они от дома до места, где формировалась для праздничной демонстрации колонна военного строительного техникума, где тогда работали мама и папа. 
Денег не было. Сережа заметил, что билеты покупаются в маленьком киоске. В самом трамвае, он видел это, кондуктора не было. Люди проходили и вставляли билеты в какое-то приспособление.  Пассажиров просто проходили и садились на свободные места. То же самое решил сделать и Сережа. 
Ехали довольно долго, несколько раз останавливались. Сережа жадно всматривался в окно. Отдельные здания были знакомы, но больше  мелькали новые, совершенно необычные. Первое, что потрясало – обилие цветных вывесок и огромных, красочных рекламных плакатов на домах. Не было никогда в городе таких! Эти же были не только на русском, но и на английском языке! Сережа только год, как начал изучать его в школе, и потому безошибочно узнал, но ничего из написанного на рекламных плакатах не понял. 
Когда приехали на площадь железнодорожного вокзала, все стали выходить. Вышел и Сережа. Вокзал узнал сразу, но и он, да и сама привокзальная площадь были другими! Явно отреставрированный, вокзал сверкал бронзой, яркими красками и блестящей цветной плиткой на стенах, как новенький. Привычной гранитной брусчаткой замощена была только часть площади, прилегающая к зданию вокзала. Почти напротив высилось красивое здание из стекла и бетона. На нем висел совершенно плоский экран огромной величины и невообразимо яркими, сочными красками на нем показывали что-то очень красивое. Это было настолько необычно, что Сереже стало страшно смотреть на это. В их доме было всего два телевизора с маленьким экранчиком и большой, наполненной водой стеклянной линзой перед ним. Они назывались «КВН». А здесь… То и дело на экране мелькали духи с иностранными названиями, красивые женщины и мужчины в красивых одеждах что-то говорили. У большого входа с несколькими массивными дверями висела вывеска, на которой можно было разглядеть надпись  «Центральный Почтамт». Если бы не памятник Ленину, Сережа усомнился бы, что он стоит на вокзальной площади. Он так засмотрелся на все это великолепие, что очнулся оттого, что на его плечо неожиданно легла чья-то тяжелая ладонь.
      — Молодой человек, вы не слышите, что я к вам обращаюсь? – раздалось за спиной.
Сережа развернулся и увидел двоих странных мужчин, показавшихся ему огромными. Оба они были в одинаковой, странной и явно форменной одежде – черных брюках, заправленных в высокие шнурованные ботинки на толстых подошвах и таких же черных куртках. На боку у каждого в белой кобуре, на белом же широком ремне был пистолет. На головах – маленькие круглые кепки со странными кокардами и большими, словно противосолнечными козырьками. Это было все, что понимал Сережа, хоть и не видел никогда такой формы. Остальное представляло собой совершенно невозможное. На груди у обоих были большие, яркие металлические знаки со словами «МВД РОССИИ», цифрами и ниже – «ПОЛИЦИЯ», а между надписями, в центре – царский двуглавый орел!  И еще на рукавах… На одном – щит с изображениями мечей на фоне того же двуглавого орла, а на другом – трехцветный, красно-сине-белый флаг.
«Да что же это такое?!» — чуть не плача, подумал Сергей, — Какая такая полиция, почему флаг не советский, красный, почему орел вместо герба Советского Союза?»  
— Так что, будем разглядывать или пообщаемся немного? – уже строже спросил один из мужчин, который постарше и помедлив, добавил, — Ты что, мальчик, немой?
— Нет, я не немой.
— Ну, слава Богу, а то мы уже подумали плохое! – улыбнулся младший полицейский.
«А это что?» — вдруг ударило Сережу по глазам, — «Зачем им резиновые дубинки, как у американских полицейских, разгоняющих демонстрации рабочих на снимках в газете?!» 
— Ты что, молодой человек, никогда полицейских не видел, что такими глазами смотришь на нас? 
— Нет, — тихо сказал Сережа, — никогда.
— А откуда же ты тогда приехал сюда, дорогой? Где живешь-то?
— На Луговой, на улице Второй Матросской.
— Интересно-то как! И что, на Луговой нет полиции?  
— Нет, там есть, но… 
— Кто есть?
— Милиция.
— Да? Интересно… Послушай, Серега, а там, откуда ты приехал, все пацаны так ходят?
— Ну да, все. – не задумываясь, ответил Сережа, глянув на свои сатиновые шаровары, сшитые мамой и растоптанные сандалии   
— А ты, милок, давно ли оттуда?
— Час уже наверное, как приехал. 
— Да? На чем?
— На…- Сережа замялся.
— Так на чем же?
— На бронепоезде…
— Вот это ты лихо ездишь! — сказал старший, — Тебя как зовут?
— Сережа.
— А пойдем-ка мы с тобой, Сережа, побеседуем в вокзале. Там у нас есть комната, где нам ничто и никто не помешает. Что-то мне подсказывает, что у тебя есть проблемы и нужна помощь. Ты не против?
— Нет, не против.
— Вот и ладно.     
С этими словами молодой повернулся и зашагал к вокзалу. Сережа с изумлением увидел на его спине большую табличку с написанным белым словом «Полиция». Старший шел рядом. Внезапно маленькая коробочка у него на груди ожила и стала вызывать «двадцать восьмого». Он положил на нее ладонь и ответил.
— Здесь двадцать восьмой.
— Что у вас? — спросил тот, кто вызывал.
— Мальца странного остановили, сейчас на пост идем, поговорим немного. Сообщу позже.
— Понял, жду. 
   
В помещении, куда они пришли, мебели почти не было – довольно потертые письменный стол и стулья, на стенах плакаты и какие-то инструкции. 
— Садись, Сережа, сейчас мы чайку сделаем и поговорим немножко, — сказал старший.
Чай был вкусный. На столе к нему появилось печенье. Сережа с удовольствием прихлебывал чай. Думать о том, где он находится не хотелось, а вернее – не получалось. Все размышления, которые появлялись, приводили к одному выводу – этого не может быть!
— Ну что, поговорим? – спросил старший.    
— Да, — сказал Сережа.
— Давай, начнем с того, кто ты такой, где живешь, кто родители и чем они занимаются. 
Сережа добросовестно рассказал все, что их интересовало. Записали все, что я знал  о маме и об отце. С удовольствием добавил, что вообще-то они вместе работали в строительном техникуме, что недалеко от нашего дома у той самой железной дороги с бронепоездом. Отец заместителем начальника, а мама – делопроизводителем. Папа был майором, имел с фронта три ордена и много медалей – во всю грудь!  А еще он как раз в то время  уволился со службы в запас и устраивался на работу на какое-то судно. Когда же Сережа стал рассказывать про свою школу номер четырнадцать, что чуть выше Луговой, только по виадуку старому нужно перейти, они переглянулись. 
— Сережа, а со школой ты ничего не перепутал? 
— Нет, конечно. 
— И можешь ее описать? 
— Да, — ответил Сергей и добросовестно, в мелочах описал здание школы.
— Интересно-то как… — тихо сказал молодой полицейский. 
— Ладно, пока пропустим. Расскажи-ка нам про бронепоезд, Сережа, да подробнее.
По мере рассказа оба полицейских как-то странно смотрели на Сережу. Сереже даже показалось, что с жалостью. Когда дошла очередь до того, как он лег на шпалы и как оказался под вагоном, полицейские хитро заулыбались.
— И что, так прямо и уехал? И не страшно было?
— Очень страшно было.
-А почему не спрыгнул? Поезд же медленно сначала шел. 
— Я должен был, но если бы спрыгнул, то оказался бы прямо у вышек в зоне… Наверное меня бы тогда застрелили с вышек.
— Понятно… — сказал старший и встал, — Ты посиди здесь, попей чаёк, я сейчас вернусь.
Минут через пять он вернулся, сказал, что сейчас приедут их товарищи, и Сережа поедет с ними на Луговую, покажет все, о чем рассказывал. Они же и к дому подвезут. 
— Согласен?
— Да. 
— Пока они едут, я снова выйду, а вы тут поговорите пока. 

— Давай поговорим о том, где ты живешь, хорошо?
— Да, сказал Сережа. Мы живем на улице Вторая Флотская, дом номер два, на втором этаже, в квартире номер четыре. Мы – это кто?
— Это мама, папа и я, а еще соседи.
— Какие такие соседи? 
— Обыкновенные, квартира же коммунальная. У нас одна комната, у них – две. Кухня и ванная с туалетом общие.
— У кто такие соседи?
— Дядя Саша – капитан второго ранга, командир подводной лодки.  Тетя Марина преподает в институте каком-то. У них есть девчонка, которую звать Ирка, такого же возраста. Мы с ней… 
— И что же вы с ней?
— Да так… Кривляется она много! Ее пацаны наши «Шкилетиной» зовут.
— А почему? Худая очень?
— Ага. Только мне все это не нравится.
— Почему? 
— Да она в общем-то нормальная и учится хорошо.
В этот момент вошел старший и положил на стол перед своим товарищем лист бумаги с печатным текстом.
— Почитай. Очень интересно! 
 Сережа попытался прочесть, что там напечатано, но полицейский взял бумагу со стола и встав, отошел к окну и стал читать. Прочитав, опустил и стал пристально смотреть на Сережу.
— Понятно? — Спросил старший.
— Более, чем. 
Коробочка на груди старшего загудела. Он ответил и выслушав что-то сказал, что понял. 
— Так расскажи еще, Сережа, где находится твоя школа, можешь описать, как к ней пройти? 
— Конечно! Вот, только что сдали новый кинотеатр Владивосток, я еще не был в нем ни разу, так если пойти через виадук за кинотеатром, то прямо к школе и подойдем.
— А хочешь, мы сейчас сходим к ней? А то товарищи наши задерживаются.
— Хочу, — ответил Сережа.
Все втроем встали и вышли. Красивая машина с голубой полосой вдоль бортов и большой синей лампой на крыше, внутри оказалась очень красивой, с непонятными приборами и с удобными мягкими сидениями.
— Прошу, — сказал старший и сам сел за руль.
Сережа круглыми от потрясения глазами Сережа смотрел в окна, на удивительную картину – почти все дома были знакомы, но все как новые, красиво покрашенные, с чистыми, словно зеркальными окнами и красиво оформленными витринами. 
— Что, удивлен чему-то?
— Еще как! – ответил Сережа, — На Ленинской никогда не было так красиво, нарядно и празднично. 
— На Ленинской? – переспросил старший.
— Ну да, мы же по Ленинской едем, да?
— Оно конечно же так, но дело в том, что улица называется Светланская…  Но мы попозже поговорим об этом, если ты не против, Сережа, а то мы уже почти приехали. ..........